Full Text

В истории науки доктору медицинских наук, профессору, академику АМН, генерал-майору медицинской службы Виталию Дмитриевичу Белякову принадлежит роль реформатора современной эпидемиологии [1; 2; 3; 4, с. 15]. В.Д. Беляков родился в деревне Юрцино Иваново-Вознесенской губернии (ныне – Ивановская область). В 1942 г. окончил Военно-медицинскую академию им. С.М. Кирова. Ещё во время обучения, осенью 1941 г., рядовым бойцом защищал Ленинград. Затем служил в войсках в качестве старшего врача полка, бригадного врача. В 1946-1952 гг. проходил службу в системе противоэпидемического обеспечения войск бактериологом санитарно-эпидемиологических лабораторий, затем начальником санитарно-эпидемиологической лаборатории [3, с. 77; 5, с. 73; 6]. В апреле 1952 г. В.Д. Беляков стал адъюнктом кафедры эпидемиологии с дезинфекцией Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова [3]. В 1954 г. защитил кандидатскую диссертацию «Сравнительная оценка эффективности методов прививочной профилактики дизентерии» и был назначен младшим преподавателем кафедры [3; 7, с. 5]. В 1956-1957 гг. находился в Корейской Народно-Демократической Республике, являясь советником начальника кафедры эпидемиологии Высшего военно-медицинского училища в Пхеньяне. Затем, после завершения командировки и возвращения в Военно-медицинскую академию им. С.М. Кирова, занимал должности преподавателя, старшего преподавателя кафедры эпидемиологии с дезинфекцией [3, с. 77]. В 1963 г. защитил докторскую диссертацию на тему «Иммунопрофилактика в эпидемиологии. Эпидемиологические и иммунологические наблюдения при вакцинации личного состава войск». Накопленные к тому времени наблюдения, а также материалы и выводы, вошедшие в его диссертационные работы, послужили убедительной рекомендацией к пересмотру и введению в 1964 г. нового календаря профилактических прививок личному составу Вооружённых Сил СССР в мирное время [7, с. 5]. В 1965 г. стал профессором, в 1971 г. – членом-корреспондентом, в 1978 г. – академиком Академии медицинских наук СССР. В 1979 г. В.Д. Белякову присвоено воинское звание генерал-майора медицинской службы. С декабря 1964 г. по июнь 1982 г. В.Д. Беляков руководил кафедрой общей и военной эпидемиологии Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова. После увольнения из Вооружённых Сил (1982 г.) вплоть до конца жизни (9 декабря 1996 г.) возглавлял кафедру эпидемиологии I Московского медицинского института (ныне – Первый Московский государственный медицинский университет им. И.М. Сеченова) [1; 2; 3; 5; 6; 7, с. 40; 8]. Научная деятельность В.Д. Белякова была направлена на исследование актуальных проблем эпидемиологии. Им предложена новая систематизация эпидемиологии как науки [8], разработаны методические основы популяционного изучения болезней человека [2]. В.Д. Беляков явился инициатором выделения эпидемиологической диагностики в самостоятельный раздел эпидемиологии. Эти исследования, внедрённые в систему санитарно-эпидемиологического надзора, заложили фундаментальную основу для создания автоматизированных информационных систем управления противоэпидемической защитой, разработки теории комплексной и ассоциированной иммунизации [2; 5, с. 73; 7, с. 39–40]. Вопросы частной эпидемиологии, которые входили в сферу научных исследований В.Д. Белякова, прежде всего были подчинены интересам медицинской службы Вооружённых Сил. Выполненные под его руководством и при личном участии работы по изучению эпидемиологии Ку-лихорадки, бактериальной дизентерии, холеры, гриппа, менингококковой, стрептококковой, стафилококковой инфекций и др., использовались при подготовке проектов методических указаний и руководящих документов Центрального военно-медицинского управления МО СССР [1; 7, с. 24]. В.Д. Беляков был приверженцем представлений о единой («общемедицинской» в его определении) эпидемиологии, включающей неинфекционные заболевания. Он рекомендовал реорганизацию обучения медицинских кадров и учреждения единого органа профилактического здравоохранения в области популяционной патологии [4, с. 13–14]. Важно отметить, что перспектива создания теории единой эпидемиологии инфекционных и неинфекционных болезней и сегодня остаётся чрезвычайно актуальной научной проблемой. Так, «противоречивость толкований и отсутствие единого понимания терминов усложняет не только преподавание эпидемиологии и смежных дисциплин, но и затрудняет взаимодействие в научной и практической деятельности специалистов на стыках медико-биологических наук» [9, с. 94]. Особе место в научном творчестве В.Д. Белякова занимает разработка проблемы развития эпидемиологического процесса. Начиная с 40-ых годов, в СССР доминировали теоретические воззрения Л.В. Громашевского [10, 11] на механизмы формирования инфекционного процесса, в котором выделившийся из поражённого организма возбудитель после пребывания во внешней среде внедрялся в другой организм. Однако новые научные данные уже не вмещались в традиционные формы, настойчиво требовали поиска иной теоретической базы эпидемиологии [4, с. 12; 9, с. 95–96; 10; 11; 12, с. 1–2]. Именно В.Д. Белякову, совместно с группой исследователей, удалось впервые обосновать развитие эпидемического процесса как следствие самоорганизации и саморегуляции многоуровневой паразитарной системы [12]. В 1986 г. новая концепция была зарегистрирована в качестве научного открытия, которое получило название «Теория саморегуляции паразитарных систем» [4, с. 10; 7, с. 25]. Этому учению посвящена специальная монография В.Д. Белякова, изданная в 1987 г. [13] Согласно этой теории, развитие эпидемического процесса определяется следующими принципиальными положениями: 1. Разнородностью популяций паразита и хозяина, которые взаимодействуют между собой в ходе развития эпидемического процесса. 2. Подверженностью изменениям вирулентности паразита и восприимчивости хозяина. 3. Фазовым преобразованием популяций паразита и хозяина, обосновывающим неравномерные признаки эпидемического процесса различных территориальных, социальных и возрастных категорий населения. 4. Координирующими условиями социальных и природных факторов фазовой динамики эпидемического процесса. Выделяя фазовый характер взаимоотношений популяций паразита и хозяина при развитии эпидемического процесса, В.Д. Беляков указывал как на «самое важное положение теории», повышение активности паразита в предэпидемический период времени, когда на фоне отсутствия роста заболеваемости уже запущены в системе механизмы внутренней трансформации [7, с. 26–27]. Однако, не легко и не сразу, теория получила заслуженное признание. В 1986 г. развернувшаяся дискуссия разделила научное сообщество на сторонников и противников выдвинутой концепции [7, с. 25–31]. Новая теория была «изначально подвергнута острой критике со стороны значительной части эпидемиологической общественности», – отмечал Б.Л. Черкасский. Анализируя возражения противников, он писал: «…в теории саморегуляции увидели попытку целенаправленной биологизации эпидемического процесса при очевидной недооценке значимости природно-социального фактора. Поэтому указывалось, что теория саморегуляции характеризует не социально-биоэкологическое единство, каким является эпидемический процесс, а лишь механизмы функционирования его биологической основы, т.е. паразитарной системы» [14]. Нужно было время и, главное, как замечал В.Д. Беляков, «скачок в мышлении» [15, с. 18], чтобы убедиться в справедливости выдвинутых положений и в том, что новая парадигма носит фундаментальный и универсальный характер [16, с. 14]. Научные разработки В.Д. Белякова легли в основу современной эпидемиологии инфекционных болезней человека. Новая теория служит оптимизации государственной системы эпидемиологического надзора и прогнозирования заболеваемости населения [4, с. 13]. Теоретические воззрения В.Д. Белякова стали подлинным переворотом в эпидемиологии, определяя эпидемический процесс в качестве сложной многоуровневой саморегулирующейся и саморазвивающейся системы [12, с. 373–375].

About the authors

A. S Sarkisov

N.A. Semashko National Research Institute of Public Health, Moscow, Russian Federation

Email: as.sar@mail.ru

References

Statistics