Full Text

Росздравнадзором за 2020 год проведено более тысячи проверок случаев оказания медицинской помощи пациентам в связи с пандемией COVID-19. При проведении исследования в 61,3% из них выявлялись нарушения и было выданы предписания об устранении нарушений. Однако, дела об административных правонарушениях возбуждены лишь в нескольких десятках случаев [1, с. 48–77]. Практически отсутствуют уголовные дела, а которые были возбуждены, связаны чаще с финансовой стороной вопроса, а не качеством медицинской помощи [2, с. 12–16]. Иными словами, имеется большое количество нарушений, в том числе обуславливающих снижение качества и безопасности медицинской помощи, но ответственность за них не наступала. Подобная ситуация не содержит противоречий, так как выявление нарушений и последствия в виде ответственности, регулируется различными актами. Само по себе наличие нарушения не учитывает деталей, которые являются первостепенными для привлечения к ответственности. Например, уголовное законодательство предусматривает, что облигатным признаком является субъективная сторона состава правонарушения [3]. Пандемия характеризуется дефицитом ресурсов здравоохранения: как кадровых, так и материальных. Если в обычных условиях у должностных лиц имеется возможность заранее планировать ресурсы, а врач, например, может перемаршрутизировать пациента, то в пандемию данные возможности существенно ограничены. Именно подобные обстоятельства невозможности соблюдения требований приводили к отказам в возбуждении дел. Но встречались ситуации и попытки «списать на пандемию» некачественную помощь, когда она не была обусловлена объективными обстоятельствами. В этом случае юридическая ответственность наступала [4, с. 244–247]. Например, в первые месяцы пандемии (апрель-май 2020 года) несколько частных медицинских организаций в Москве организовали амбулаторное лечение пациентов с лихорадкой и катаральными явлениями. Пациенты консультировались врачами-терапевтами и врачами-оториноларингологами, им назначалось лечение. При получении положительных результатов исследований на COVID-19 пациентам не ставили соответствующий диагноз, указывая на необходимость его верификации. При этом, терапия пациентов осуществлялась в соответствии с протоколами, разработанными Минздравом России для новой коронавирусной инфекции. По правилам, утверждённым приказом Минздрава России от 19.03.2020 № 198н «О временном порядке организации работы медицинских организаций в целях реализации мер по профилактике и снижению рисков распространения новой коронавирусной инфекции COVID-19», во время пандемии любое респираторное заболевание, рассматривается как потенциальная инфекция COVID-19, при этом пациента необходимо изолировать, эвакуировать в инфекционный стационар, а помещение продезинфицировать. Диагноз «COVID-19» должен быть установлен и до проведения диагностики. Оказание медицинской помощи пациентам с подозрением на новую коронавирусную инфекцию (наличие лихорадки, катаральных явлений, признаков дыхательной недостаточности) должно проводиться в соответствии с временным порядком организации работы как с пациентами, зараженными COVID-19, до получения отрицательных результатов лабораторной и инструментальной диагностики (исследования биоматериала методом ПЦР-диагностики, лучевые методы обследования легких), то есть доказывается отсутствие инфекции, а не её наличие. Иной пример, аналогичный описанному выше, но с оказанием медицинской помощи в стационарных условиях. При этом, стационар не получал статуса инфекционного и имеющего «красную зону». Больные со всеми признаками коронавирусной инфекции не исследовались на наличие вируса SARS-CoV-2. Руководством медицинских организаций врачам запрещалось назначать тесты на выявление новой коронавирусной инфекции, чтобы не имелось оснований для установления данного диагноза. Не были учтены требования Минздрава России, в соответствии с которыми наличие пандемии, в случае наличия у пациента характерного анамнеза (в марте-апреле 2020 года – это пребывание за границей; и сейчас и тогда – наличие контактов с заболевшими), симптомов (насморк, кашель и повышение температуры), требует установления диагноза COVID-19 с указанием отсутствия лабораторной верификации. В других случаях, медицинские организации, включённые в систему обязательного медицинского страхования, при поступлении пациентов заявляли о дефиците коечного фонда и о возможности лечения исключительно платно. Организация вправе оказывать платные медицинские услуги, но в случае участия в обязательном медицинском страховании (далее – ОМС), использование данного канала финансирования должно быть обусловлено желанием пациента, а не принуждением. В данном же примере, если койка оказывается свободной только в случае заключения договора на платные медицинские услуги, то очевидно, что на ней было возможно оказать медицинские услуги и за счёт средств ОМС. Нарушение прав гражданина на получение гарантированной бесплатной медицинской помощи влечёт ответственность по ст. 6.30 КоАП РФ (от 20 до 30 тысяч рублей на организацию), а также гражданско-правовую ответственность по иску пациента. Заключение Инспекторы Росздравнадзора и судебно-медицинские эксперты, оценивая действия медицинских работников, моделируют ситуацию и «возвращаются» в конкретный момент оказания медицинской помощи, даже если диагноз на тот момент был поставлен неправильно, но он был обоснован имеющимися на тот момент данными (жалобы, осмотр, исследования), то говорить о вине медработника уже нельзя. Таким образом, дефект медицинской помощи должен быть соотнесён и с реальной возможностью его избежать, что является одним из основных принципов как административного, так и уголовного законодательства. Большинство нарушений, выявленных при оказании медицинской помощи в рамках пандемии, не повлекли административной и уголовной ответственности, по причине отсутствия вины (субъективный признак состава правонарушения) медицинских работников, допустивших данные нарушения.

About the authors

E. R Nizamova

Medical and Biological University of Innovations of the Continuing Education of the Burnazyan Federal Medical Biophysical Center

Email: elvirarust@gmail.com
Moscow, Russian Federation

References

Statistics