Full Text

Автор полагает, что в истории человечества «испанка» (испанский грипп) по числу заразившихся, больных, умерших, была самой тяжелой эпидемией вируса гриппа. Автор также считает, что в отечественной истории медицины эпидемии «испанки», тифа, холеры (1918–1921),по числу заболевших и умерших, были одними из самых трагичных страниц. Чтобы понять комплекс причин, по которым эпидемия «испанки» была самой тяжелой эпидемией гриппа в истории нашей страны, унесшая жизни до двух миллионов человек (точное число заболевших и умерших в 1918–1921 гг. уже никогда нельзя будет подсчитать), а миллионы заболевших были лишены доступа к медицинской помощи, нужно осознать масштабы социальной (в том числе медицинской) катастрофы, которая происходила в 1917–1923 гг. [1; 2; 3; 4; 5; 6; 7; 8]. В 1917 году, после двух с половиной лет участия Российской империи в Первой мировой войне (поводы к которой уже стали в то время ничтожными, а зачастую забытыми), в стране возникло сильное социально-экономическое напряжение. Все больше крестьян, составлявших значительную часть армии, устали от бессмысленной, на их взгляд, мировой бойни. Они хотели вернуться к своему мирному труду, мечтали о справедливом, по их мнению, перераспределении земли. Замедлилось улучшение экономического положения рабочих крупных предприятий, в том числе заводов, имеющих оборонное значение, что создавало основу для антиправительственной агитации большевиков, выступающих за поражение своей страны в войне. Государственная слабость Николая II, управленческая слабость ряда его чиновников, приводила к нарушению снабжения в стране и в столице. Как указывают различные источники, поводом для социального взрыва в столице Империи послужила банальная халатность, которая привела к тому, что во многие магазины Петрограда вовремя не завезли белый хлеб. Недовольные женщины, которые не нашли привычного для мещан и рабочих белого хлеба, устроили групповые скандалы возле магазинов. К этим скандалам присоединились провокаторы большевиков, которые призвали протестовать против «унижения рабочего человека», что привело к митингам уже рабочих и мелких служащих, части левацкого студенчества. Большевики, из числа рабочих, стали выдвигать и свои политические лозунги. Некомпетентные попытки властей подавить силой эти митинги привели к тому, что к волнениям присоединились солдаты Петроградского гарнизона, среди которых большевики уже давно подогревали антивоенные и антиправительственные настроения, используя нежелание частей, расквартированных в Петрограде, отправиться на фронт. К этому времени Николай II уже не пользовался поддержкой ни большинства депутатов Государственной Думы (в то время депутаты могли позволить себе иметь свое мнение, а Государственная Дума была «местом для дискуссий»), ни значительной части интеллигенции, ни определенной части чиновничества и даже аристократии. Даже среди высшего военного руководства зрело недовольство царем, взявшим на себя полномочия Верховного главнокомандующего, но не способным выполнять эти функции. События этих дней и недель хорошо описаны в научной и учебной исторической литературе [9; 10; 11]. 28 февраля правительство (в том числе Главноуправляющий государственным здравоохранением, действительный тайный советник, врач (выпускник Медико-хирургической академии) и общественный деятель, доктор медицины, профессор Георгий Ермолаевич Рейн[1]) ушло в отставку. С этого дня, 28 февраля 1917 года, начинается разрушение отечественной системы медицинской помощи, что привело к неоправданным жертвам эпидемий «испанки», холеры, тифа, других инфекционных заболеваний. К власти пришло Временное правительство, сформированное при участии депутатов Государственной Думы. За время его пребывания у власти в нем сменилось несколько составов кабинета министров. Но, ни в одном из них не было министра здравоохранения. По мнению правительства централизация управления здравоохранением, создание профильного министерства, якобы противоречит свободам граждан новой России и такое министерство – пережиток царизма. По мнению части членов кабинета (преимущественно представителей партии социалистов-революционеров) Россия должна стать федерацией самоуправляемых общин свободных граждан. Вопросы охраны здоровья должны решаться гражданами на уровне местного самоуправления, а не одним врачом-министром[2] в столице, плохо знающим положение дел в провинции. Здравоохранение в стране в тот период стало представлять собой раздробленные учреждения без какого-либо единого, централизованного управления. Отдельно существовала земская медицина[3], отдельно – городская медицина, отдельно – фабричная медицина, отдельно – ведомственная медицина (военная, железнодорожная и др.). Ведомственное здравоохранение объединялось в Центральный врачебно-санитарный совет (далее – ЦВСС), который пытался координировать свою деятельность с соответствующими министерствами (ведомствами) Временного правительства. Задачей ЦВСС было объединение деятельности врачебных управлений и разработка проекта организации всего врачебно-санитарного дела в стране. Существовали различные общественные объединения врачей, которые имели определенный вес не только в профессиональном медицинском сообществе, но и в общественной жизни. В 1917 году в России действовало более 120 таких обществ врачей. Наибольшим весом обладало Пироговское общество врачей. В феврале представители Пироговского общества поддержали Временное правительство. В апреле 1917 года состоялся Чрезвычайный съезд Пироговского общества. Съезд избрал Правление, которое действовало вплоть до октябрьского переворота и короткое время после него. В фабричной медицине действовали больничные страховые кассы, которые занимались страховой медициной. Например, в Московской губернии в 1917 году существовало около десятка касс с общим числом участников более 200 тысяч человек. Все это показывает отсутствие единой государственной политики Временного правительства в области охраны здоровья, что предопределяло неготовность страны к эпидемиям испанки, тифа, холеры. Временное правительство было свергнуто в ходе вооружённого переворота 25 октября (7ноября по новому стилю) 1917 года в Петрограде, главными организаторами которого были Л.Д. Бронштейн (Троцкий), В.А. Овсеенко (Антонов), Я.М. Свердлов, В.И. Ульянов (Ленин), И.В. Джугашвили (Сталин), П.Е. Дыбенко и другие. В результате переворота у власти оказалось правительство, псевдолегитимизированное II Всероссийским съездом Советов, абсолютное большинство делегатов которого составили большевики и их союзники – левые социалисты-революционеры (левые эсеры). Октябрьский переворот встретил массовое неприятие со стороны представителей российского врачебного сообщества (как и большинства других представителей социальных, политических, этнических групп), что было квалифицировано большевиками как саботаж. С 7 ноября (по новому стилю) 1917 года в стране начинается кровопролитная Гражданская война (7 ноября 1917 года–июль 1923 года[4] – вооружённые конфликты и полномасштабные военные действия между различными политическими, социальными, этническими группами на территории бывшей Российской империи, последовавших после Октябрьского переворота, захвата власти большевиками). На территориях, которые оказались вне власти большевиков, получивших независимость (Финляндия, Польша, Латвия, Литва, Эстония), врачи продолжали свою деятельность, начинали формироваться национальные системы здравоохранения, которые приумножали предыдущий опыт. В этих государствах система здравоохранения осталась максимально сохраненной, что позволило им активнее бороться с эпидемией «испанки», минимизировать распространение других инфекционных заболеваний. Земская и городская медицина на территориях, которые временно были свободны от власти большевиков (Крым, некоторые регионы Сибири, Туркестан, Армения и др.), пыталась самосохраниться, что было достаточно сложно в тех условиях. Создать аппарат государственного управления (в том числе управления здравоохранением) не удавалось по многим причинам. Противостоять эпидемии такая разрушающаяся система не могла. Центром медицинской помощи становились военные госпитали для раненных и больных солдат и офицеров. На территориях, контролируемых большевиками, многие врачи были мобилизованы (под страхом репрессий против них и их семей) в части[5] и госпитали Красной армии. Другая часть вынуждена была внешне примириться с советской властью, мотивируя это необходимостью выполнения профессионального долга (врачу нужно было где-то работать), что, впрочем, впоследствии не исключало репрессии против врачей. Определенное количество врачей не могли принять новую власть и пытались укрыться на территориях, которые были неподвластны Красной армии или эмигрировали. 20 ноября 1917 года по инициативе одного из первых организаторов советского здравоохранения, а впоследствии историка медицины, М.И. Барсукова, в повестку дня заседания Совета народных комиссаров (далее – Совнарком) был внесен вопрос о создании нового органа, который бы объединил под своим управлением всё медико-санитарное дело в стране. Однако В.И. Ульянов (Ленин) счел «создание такого органа преждевременным, пока нет подходящих условий». Он предложил создать при Советах депутатов на местах медико-санитарные отделы с широким участием рабочих и крестьян, то есть, по сути, временно продолжил политику свергнутого большевиками Временного правительства в области децентрализации здравоохранения. 24 января 1918 года декретом Совнаркома Совет врачебных коллегий (далее – СВК) был утвержден как высший медицинский орган Рабочего и крестьянского правительства. СВК представлял собой лишь координационный орган. В совет входили представители медико-санитарных отделов от разных наркоматов, каждый из которых подчинялся своему наркому. Единую государственную политику СВК формулировать и проводить не мог. Председателем новообразованного СВК был избран С.И. Мицкевич. Он формально обратился в Центральный врачебно-санитарный совет с предложением о совместной работе, однако возглавлявшие ЦВСС доктора сочли, что подобная деятельность легитимизирует незаконную власть большевиков. Поэтому 15 февраля 1918 года решением Совнаркома Центральный врачебно-санитарный совет был ликвидирован, его опыт в организации медицинской помощи оказался невостребованным советской властью. В Москве Главные управления Земского и Городского союзов врачей также отказались признать власть, пришедшую в Россию «на штыках». Поначалу Н.А. Семашко высказывался за сохранение Земского и Городского союзов, так как, по его мнению, это было последней связью с врачебной работой на местах. Н.А. Семашко полагал, что если закрыть Земский и Городской союзы врачей, «то работать в новом комитете решительно некому». Однако в конце декабря 1917 года Главное управление Земского союза было распущено и заменено Главным комитетом в новом составе, в котором «работать … решительно некому», то есть некому было противостоять надвигающимся эпидемиям. В это время в мире начинается эпидемия «испанки». Эпидемия протекала около трех лет (1918–1921). До трети населения (550 миллионов человек) Земли было заражено «испанкой»[6]. По различным источникам от 15 миллионов до 100 миллионов человек умерло[7], что позволяет расценивать эту эпидемию одной из наиболее масштабных инфекционных катастроф в истории человечества[8], то есть смертность среди заболевших составила от 3 до 20%. Если для всего мира эпидемия хронологически связана с последними месяцами Первой мировой войны (уступившей по числу жертв этой эпидемии), то для нашей страны она приходится на годы Гражданской войны, явившейся следствием лозунга В.И. Ульянова (Ленина): «Превратим войну империалистическую в войну гражданскую», то есть планы развязывания братоубийственной гражданской войны, сопровождавшейся миллионами жертв, подразумевались В.И. Ульяновым (Лениным)[9] и его единомышленниками изначально. Первые заболевшие на территории бывшей Российской империи, вероятно, появились в Польше в июне 1918 года. Россия оказалась не готовой к встрече с эпидемией. Одновременно, в июне 1918 года, проводится Первый съезд медико-санитарных отделов местных Советов рабочих и солдатских депутатов (отметим отсутствие крестьянских депутатов, депутатов от других слоев населения). На съезде с докладом о необходимости организации Народного комиссариата здравоохранения (далее – НКЗ) выступил З.П. Соловьев. Его выступление вызвало весьма активные дискуссии, продолжающие линию о политике децентрализации управления здравоохранением, недопустимости вмешательства центра в медицинскую помощь на уровне местного самоуправления. Однако при голосовании большинство делегатов проголосовало за создание НКЗ (вероятно, сказывалась жесткая партийная дисциплина большевиков). На основании решения съезда 11 июня 1918 года вопрос об образовании Наркомздрава был утвержден в Совнаркоме. Высший (наряду со Всероссийским съездом Советов) законодательный, распорядительный и контролирующий орган Советской власти –Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК) – утвердил состав руководства Наркомздрава (народный комиссар Н.А. Семашко, его заместитель З.П. Соловьев). Но был создан лишь центр управления. Система оказания медицинской помощи, способная противостоять эпидемии отсутствовала. Создание подчиненных НКЗ органов здравоохранения на территориях, контролируемых советской властью, постепенно приводило к тому, что все большее число врачей вынужденно или добровольно начинали с ними сотрудничать, так как им надо было где-то работать, выполнять свои профессиональные обязанности, зарабатывать на жизнь в охваченной Гражданской войной стране. Военные действия периода Гражданской войны в нашей стране сопровождались массовой мобилизацией мужчин в ряды Красной армии, потоком добровольцев в Белую армию, а также возникновением больших партизанских отрядов и банд, выступающих под различным псевдополитическими лозунгами; миграцией десятков миллионов беженцев, бежавших от советской власти или националистических формирований (например, петлюровцы и др.), от насилия, погромов, грабежей, голода, из разоренных городов и городков, сел и деревень, что способствовало стремительному распространению вируса «испанки» и других инфекционных заболеваний. При этом разорение десятков миллионов городских и деревенских хозяйств, стремительное обнищание населения, безработица, голод (особенно массовый голод 1921 года) под лозунгами «счастливого будущего», сопровождались антисанитарией и катастрофическим отсутствием медикаментов. Свою лепту в распространение инфекционных заболеваний внесли концентрационные лагеря (прообраз ГУЛАГа НКВД СССР), где большевики содержали военнопленных, заложников из числа гражданского населения и «прочих контрреволюционных элементов» в условиях высокой скученности, голода, холода, без медицинской помощи. Отдельной проблемой последствий октябрьского переворота и Гражданской войны стали беспризорники – свыше семи миллионов детей, оставшихся без родителей, которые погибли или потерялись в хаосе Гражданской войны (преимущественно это были лишь мальчики, так как девочки очень быстро погибали насильственной смертью. Заболеваемость и смертность среди беспризорников была очень велика, так как никакой медицинской помощи они не получали). Для многих участников Белого движения – офицерства, казачества, интеллигенции, крестьян, дворянства, буржуазии, мещан, духовенства и бывших государственных служащих – вооружённое сопротивление большевикам имело целью возвращение страны к привычному укладу жизни (мало кто думал о том, что это должен быть возврат страны в число цивилизованных в правовом и экономическом отношении государств). Для этого антибольшевистские силы на подконтрольных им территориях бывшей Российской империи пытались мобилизовать людские и военно-хозяйственные ресурсы с целью воссоздания армии, имеющей поддержку со стороны большинства населения, сохранить аппарат гражданского управления, восстановить права собственности и свободу торговли. Руководители Белого движения и их гражданские союзники пытались поддерживать сохранившуюся земскую и городскую медицину образца января 1917 года. Союзники России по мировой войне (страны Антанты) не могли оставаться безучастными наблюдателями. Они расценивали лидеров большевиков как агентуру разведслужб Германии, а Октябрьский переворот, случившийся за сутки до планируемой капитуляции Австро-Венгерской империи, как авантюру Генштаба Германии принудить Россию к выходу из войны, то есть к поражению в войне, что было реализовано В.И. Ульяновым (Лениным) и его единомышленниками сначала через «Декрет о мире», затем через подписание договора с Германией, известного как «Брестский мир», который исключил Россию, несмотря на ее значительный вклад в победу, из стран победителей в Первой мировой войне. С целью создания Восточного антигерманского фронта, способного остановить вторжение немцев в Россию, войска союзников (Антанта) высаживаются на Севере (Мурманск, Архангельск) и Юге России (Одесса, Севастополь). Ряд исследователей обоснованно полагают, что ввод войск Антанты способствовали дополнительному проникновению возбудителя «испанки» в Россию [12, с. 31–37]. Ряд историков медицины указывают, что было три волны «испанки»[10]. К сожалению, сегодня установить все причины высокой смертности среди бойцов и командиров Красной армии, солдат и офицеров Белой армии невозможно. Это были лица молодого и среднего возраста с хорошим иммунитетом. Вероятно, имело значение их концентрация в больших частях (воевали числом сабель и штыков, а не применением артиллерии, танков и авиации. Огромные по численности части Красной армии[11]перебрасывались с Северо-Западного фронта на Южный, из Украины в Сибирь, с Северного фронта в Туркестан, что способствовало распространению инфекции[12]); регулярные переохлаждения (в холодное время красноармейцы иногда просто поджигали деревенский дом, чтобы полсотни человек согрелись у огромного костра), плохое питание, большая физическая и психическая нагрузка, антисанитария (если в США, в Сиэтле, во время «испанки» пассажиров пускали в трамвай только в защитных марлевых масках, то в воюющих Красной и Белой армиях, партизанских отрядах и бандах, подчас марли не было даже для раненных бойцов, которых перевязывали бинтами, нарезанными из нижнего белья или простыней. Такие бинты использовались многократно после стирки). Отсутствие собственно медикаментов было катастрофическим. Значение, вероятно, имела и особенность штамма вируса (A/H1N1–1918), вызывающая гиперцитокинемию, приводившую к быстрому разрушению воспалённых тканей лёгких, что объясняет молниеносность и крайне высокую летальность[13]. В конце октября 1918 г. в новой столице страны – Москве, куда бежало руководство партии большевиков, объявившее себя правительством страны (Совет народных комиссаров), прошло совещание представителей медико-санитарных отделов Советов рабочих и крестьянских депутатов и санитарных врачей[14]. Среди многих вопросов обсуждалась и эпидемия «испанки» и действия большевиков в этой связи. В апреле 1919 г., так как ситуация оставалась очень сложной, проходило следующее совещание, которое, по традициям большевиков, называлось Съездом[15]. Очередное совещание, вновь названное Съездом, проходило уже осенью (октябрь) 1919 г.[16]. Большевики пытались удержать власть любой ценой, малочисленные части Белых армий рвались к Москве и Петрограду[17], несмотря на то, что белогвардейцам катастрофически не хватало оружия, боеприпасов. Но, ситуация с заболеваемостью и смертностью от инфекционных заболеваний, прежде всего в Красной армии, вынуждала руководителей советской власти предпринимать какие-то лечебно-профилактические меры по сохранению своей армии и мобилизационной базы среди населения. Проведенные съезды так и не смогли определить, насколько заболеваемость и смертность в Советской России отличалась от аналогичных показателей в других, окружающих ее странах. В представлении большевиков только их власть, а соответственно организация медицинской помощи «трудящимся», была правильной. Здравоохранение окружавших Советскую Россию стран была, по их мнению, капиталистической, «неправильной». То есть отличия в заболеваемости и смертности для большевиков значения не имели, значимым был только классовый подход. Достоверных сведений о заболеваемости и смертности на территориях, свободных от большевиков почти нет. Архивные материалы сохранились минимально. Опираться исследователям приходится лишь на воспоминания эмигрантов, среди которых было и много врачей. В советской печати 30–50-х годов есть лишь упоминания об очень высокой заболеваемости и смертности, что увязывалось с «белым террором» и отсутствием заботы о «трудовом народе» со стороны «белогвардейцев» [13, стб. 92–113; 14, с. 106–110]. Ни красные, ни белые не имели существенных организационных и финансовых ресурсов, медицинских кадров и общественной поддержки в борьбе с эпидемией. Все силы сторон военного конфликта уходили на противостояние в кровопролитной Гражданской войне. Одновременно с эпидемией «испанки» в период Гражданской войны свирепствовала эпидемии холеры, сыпного тифа, тифа возвратного, другие инфекционные заболевания, что определяло высокую смертность населения. Сотни тысяч человек умирали без медицинской помощи, без установления причин смерти. В период Гражданской войны, по разным оценкам, погибло до 24 миллионов человек[18]; несколько миллионов вынуждены были покинуть страну, спасаясь от большевиков (этих людей позже назвали «первой волной эмиграции»[19]). Трагедия «Красного колеса» в России лишь раскручивалась. Хаос, возникший на территории одной из крупнейших мировых империй, вызванный октябрьским переворотом и Гражданской войной стал питательной средой для эпидемии «испанки» и других инфекционных заболеваний. Опыт Гражданской войны в России, эпидемической обстановки в этот период, показывает тесную причинно-следственную связь между социально-политическими и медико-гуманитарными катастрофами. Советская власть дебютировала неподготовленностью к пандемическим вспышкам. После ее закономерного крушения страна вновь оказалась не подготовлена к пандемии. Тоталитарные и авторитарные режимы направлены только на политико-экономическое самосохранение; здоровье и жизнь народа их интересуют лишь в мобилизационном аспекте, независимо от того, что декларируется в Декретах, Конституциях и других декларативных нормах. В завершение можно повторить то, что мы уже писали: «Со второй половины 40-х годов советская гражданская и военная медицина готовилась к внешним военным угрозам с применением биологического (бактериологического), химического, ядерного (термоядерного) оружия, что требовало создавать и содержать в постоянной готовности структуры, способные в короткий срок развернуть сеть мобильных госпиталей для массового поступления пострадавших, пораженных, больных. Эти мобильные госпитальные базы должны были быть готовы к быстрому развертыванию, приему большого числа инфекционных больных, а также к диагностике и лечению пациентов с последствиями применения биологического (бактериологического) оружия. Считалось, что они должны иметь подготовленные кадры и надлежащее оборудование для диагностирования инфекционных заболеваний; иметь и постоянно поддерживать резерв коечного фонда, лекарственных средств и лабораторных мощностей; иные средства для организации помощи пострадавшим, пораженным и больным при чрезвычайных ситуациях военного и мирного времени. Для этого на протяжении полувека из государственного бюджета выделялись большие финансовые ресурсы, строилась система гражданской обороны, тесно связанная с гражданским здравоохранением, военно-медицинской службой, системой высшего и среднего специального образования. Однако, пандемия COVID-19 показала, что такого потенциала у гражданской и военной медицины в нашей стране нет. После 70 лет подготовки к внешней агрессии с применением биологического (бактериологического) оружия, страна оказалась неподготовленной к чрезвычайной ситуации мирного времени». Один из главных уроков эпидемии «испанки» в 1918–1921 гг., пандемии COVID-19 в 2020–2021 гг. (которая еще не завершилась) в том, что в России востребованы институциональные преобразования, а также существенные инвестиционные вложения в медицинскую науку, медицинское вузовское и послевузовское образование, медицинскую инфраструктуру, что позволит предотвращать, своевременно выявлять и реагировать на новые угрозы инфекционных заболеваний. Медицинская наука и органы управления здравоохранением должны продолжать разработку стандартов (протоколов) оказания медицинской помощи при чрезвычайных ситуациях мирного и военного времени. Но, без построения правового государства, формирования гражданского общества, возвращения России в мировое сообщество цивилизованных государств, которое страна покинула в 1917 году[20], рассчитывать на это невозможно.

About the authors

B. A Spasennikov

N.A. Semashko National Research Institute of Public Health, Moscow, Russian Federation

Email: borisspasennikov@yandex.ru

References

Statistics