Full Text

Пандемия новой коронaвирусной инфекции COVID-19 поставила современный мир перед серьёзным вызовом и убедила в необходимости обратиться к анализу исторического опыта борьбы с инфекционными заболеваниями. В Советской России в 1930-е годы отмечалась достаточно высокая заболеваемость и смертность среди детского населения, обусловленная в значительной степени острыми детскими инфекциями. 9 апреля 1931 г. Наркомат здравоохранения СССР издал циркуляр № 67 «Об участии организации охраны здоровья детей в деле борьбы с острыми детскими инфекциями». В связи с необходимостью решительной борьбы с детскими инфекциями Наркомздрав СССР поставил ряд задач, одной из которых было «резкое снижение заболеваемости корью, дифтерией, скарлатиной и смертности от них» [1, л. 65]. Целью данной публикации является объективное освещение инфекционной заболеваемости и смертности детей в СССР в период 1930–1940 гг. и мер борьбы с такими детскими инфекциями, как корь, дифтерия, скарлатина. Источниками исследования послужили изученные медицинские документы из опубликованных и неопубликованных материалов Государственного архива Российской Федерации, а также научные труды учёных-педиатров, инфекционистов и организаторов детского здравоохранения советского и постсоветского периода. Архивные документы и научные работы свидетельствуют о том, что в 30-е годы ХХ столетия наиболее высокая заболеваемость и смертность наблюдались среди детей, заболевших корью, дифтерией и скарлатиной. Учёные и практические педиатры вели борьбу с детскими инфекциями в двух направлениях: 1 – повышение сопротивляемости детского организма для создания эндогенного барьера, препятствовавшего патологическому действию внедрившихся микробов; 2 – ограждение детского организма от внедрения микробов путём создания экзогенного барьера. Совокупность этих двух факторов определяла эффективность противостояния детским инфекциям [2, с. 150–167]. Среди детских инфекций первостепенное значение придавалось борьбе с корью, удельный вес которой среди других инфекционных заболеваний был очень велик. По данным Центрального научного института охраны материнства и младенчества Наркомата Здравоохранения СССР, летальность от кори составляла 50% смертности от всех инфекционных заболеваний [2, с. 150–167]. Перенесённая корь оказывала неблагоприятное воздействие на иммунный статус ребёнка, особенно раннего возраста, и часто приводила к таким тяжёлым осложнениям, как коревая абсцедирующая пневмония, коревой круп, септические флегмоны, энцефалиты, составлявшие основной процент летальности. Дети из плохих жилищно-бытовых условий были подвержены тяжёлому течению кори и присоединению вторичной инфекции. Кроме того, корь вызывала обострение имевшегося в анамнезе туберкулёза, малярии, чесотки и других заболеваний. Вот почему исключительно важную роль в борьбе с корью играли профилактические меры: регистрация всех контактировавших с коревым больным; сигнализация всех заинтересованных учреждений (если контакт с больным корью произошёл в детской консультации) – яслям, больнице, санаторию; карантин угрожаемых по кори детей дома, не допуская их в коллектив. Важной превентивной мерой являлось наличие в каждой консультации раздельного входа для здоровых и больных, организация фильтра, введение системы помощи на дому и тесная связь с детским учреждением. В 30-е годы активно создавались специализированные коревые отделения или палаты, или, в зависимости от эпидобстановки, временные коревые отделения в яслях [1, л. 65]. В 30-е годы стала шире применяться специфическая профилактика кори, причём метод использования сыворотки выздоравливающих от данной инфекции уступил место другому. Вместо сыворотки реконвалесцентов стали использовать сыворотку взрослых людей, исходя из концепции, что «в культурных странах нет людей, не перенесших корь» [2, с. 150–167]. В Советском Союзе сыворотку для специфической профилактики кори готовили из нескольких источников: сыворотки крови родителей, дети которых посещали ясли, детские оздоровительные площадки, лечились в больницах и санаториях; сыворотки крови платных доноров; сыворотки плацентарной крови, собранной в родильных домах и сыворотки крови беременных. Противокоревые сыворотки готовили в бактериологическом институте и особых противокоревых пунктах. Каждые ясли, где диагностировался случай кори, сообщали в противокоревой пункт, который высылал врача и медсестру для немедленного проведения прививки. Эффективность прививки обусловливалась длительностью контакта, возрастом и состоянием ребёнка, временем и дозой введения сыворотки. Как показывали исследования, наиболее эффективным считалось введение сыворотки не позже 4–6 дня после контакта. Наиболее целесообразным считалось раннее введение меньших доз и менее эффективным применение больших доз в поздние сроки. Важной мерой, позволявшей снизить летальность, являлась ранняя госпитализация коревых больных. Правильный уход за больным ребёнком в условиях стационара также значительно уменьшал число летальных случаев. У детей, поступавших в инфекционный стационар на 2-й день появления сыпи, летальность составляла 11,1%, на 4-й день – 38,4% [2, с. 150–167]. Исследования, проводимые в инфекционном отделении Центрального научного института охраны материнства и младенчества, показали, что благодаря разработке принципов патогенетической терапии, правильной организации работы противокоревого отделения и детских учреждений, разобщению контактировавших, изоляции больных, правильному уходу за ними, профилактическим мерам удалось за три года почти вдвое снизить летальность детей раннего возраста с корью: с 34,2% в 1932 г. до 17,5% в 1935 г. [3, с. 169–171]. Несмотря на проводимые лечебно-профилактические меры по борьбе с корью в РСФСР после снижения заболеваемости и смертности в первой половине 30-х годов, регистрировался подъём заболеваемости корью с 37,3 в 1935 г. до 72,0 на 10.000 населения в 1940 г. [4, л. 9–19 об.]. Не менее важное значение имела борьба с такой грозной инфекцией, как дифтерия. По данным Наркомздрава СССР, динамика заболеваемости дифтерией среди детского населения РСФСР в течение третьего десятилетия колебалась от 7,7 в 1930 г., снизившись до 6,8 в 1935 г. и повысившись до 11,4 на 10.000 населения в 1940 г. [4, л. 9–19 об.]. В целях снижения заболеваемости и смертности от дифтерии Наркомздрав СССР наметил следующие мероприятия: 1 – охватить противодифтерийными прививками детей детских садов и школьников первых классов; 2 – правильно организовать бактериологическую диагностику и своевременное применение противодифтерийной сыворотки; 3 – проводить мероприятия по борьбе с дифтерийным бациллоносительством; 4 – привлекать школьных педиатров к данной проблеме [1, л. 41]. Наблюдения показали, что в распространении дифтерии большую роль играли бациллоносители. Проблема бациллоносительства потеряла свою остроту тогда, когда международное сообщество педиатров и инфекционистов в 1931 г. признало, что лучшим прививочным материалом является анатоксин французского учёного Гастона Рамона, разработавшего метод инактивации дифтерийного токсина формалином. При этом данный токсин сохранял свои иммунные свойства и терял токсические [2, с. 150–167]. В СССР специфическую профилактику дифтерии изучал академик П.Ф. Здродовский. Он показал, что дифтерийный анатоксин, полученный по методу Г. Рамона, являлся, действительно, безопасным и иммуногенным препаратом. Учёный предложил адсорбировать препарат дифтерийного анатоксина на адъюванте – гидрате окиси алюминия, что позволило усилить иммуногенные свойства этого препарата. Ещё в 1926 г., работая в Баку, П.Ф. Здродовский впервые провёл вакцинацию дифтерийным анатоксином детей и получил удовлетворительные результаты. В 1931­–1932 гг., будучи заведующим отделом эпидемиологии Ленинградского института экспериментальной медицины, П.Ф. Здродовский совместно с сотрудниками горздрава организовал массовую вакцинацию дифтерийным анатоксином детей города на Неве. Результаты проведённой иммунизации показали снижение заболеваемости среди привитых детей в 9,3 раза по сравнению с непривитыми. На I Всесоюзном противоэпидемическом совещании в июне 1935 г. на основании доклада П.Ф. Здродовского «Об активной иммунизации против дифтерии и её организации в СССР» была опубликована резолюция о своевременности и необходимости принятия правительством постановления о введении в СССР обязательной вакцинации детей в возрасте 1–7 лет дифтерийным анатоксином [5, с. 9–20]. Механизм действия прививок тщательно изучали во Всесоюзном институте экспериментальной медицины, где установили, что у 10% детей иммунитет не вырабатывался. Эти дети, считавшиеся рефрактерными, могли заболеть дифтерией, несмотря на иммунизацию. Эксперименты продемонстрировали, что, оставаясь рефрактерными к выработке антитоксина при первой прививке, они совсем иначе реагировали на вторую прививку, проведённую через 3 недели после первой. Дальнейшие исследования показали, что через 3 месяца после прививки уровень антитоксина начинал падать. Стало ясно, что с целью эффективной борьбы с дифтерией для активной иммунизации детей через 4-5 месяцев необходима третья прививка [2, с. 150–167]. Ещё одной серьёзной инфекцией, вызывавшей в допенициллиновую эпоху значительную летальность среди детского населения, являлась скарлатина, при этом, чем моложе ребёнок, тем выше регистрировались показатели летальности. Заболеваемость данной инфекцией несколько снизилась к середине 30-х годов и вновь повысилась к 1940 г. до 12,6 на 10.000 населения [4, л. 9–19 об.]. Если ребёнок в яслях или детском саду заболевал такой формой скарлатины, которая легко диагностировалась, то маленького пациента быстро изолировали, помещение и вещи дезинфицировали, и дело ограничивалось одним случаем скарлатины. Если в детском учреждении возникала цепочка заболеваний скарлатиной, то это указывало на наличие нераспознанного и длительно действовавшего источника заражения, что грозило развитием эпидемиологической вспышки. В такой ситуации источниками инфекции могли быть нераспознанные больные со стёртой формой скарлатины, реконвалесценты, взрослые носители возбудителя скарлатины, болевшие ангиной, а также инфицированные вещи, с которыми скарлатинозный больной соприкасался в течение длительного времени [2, с. 150–167]. В 1930-е годы для лечения скарлатины достаточно широко применялась серотерапия антитоксической скарлатинозной сывороткой. Так, заведующий инфекционным отделением Рязанской городской больницы им. Н.А. Семашко, доктор медицины В.К. Подобанский, изучая терапевтическое воздействие антитоксической сыворотки при скарлатине у детей, пришёл к определённым выводам: 1 – дозировка антитоксической лечебной сыворотки должна быть индивидуальной в зависимости от степени интоксикации (минимальная доза не менее 15–20 тыс. АЕ); 2 – сыворотка наиболее эффективна при тяжёлых токсических формах скарлатины при её применении до пятого дня от начала болезни и 3 – сыворотка менее результативна при септических формах, хотя также способствовала смягчению течения, уменьшению числа осложнений и снижению летальности [6, с. 38–43]. Исследования советских авторов показывали, что во время эпидемии скарлатины лучший эффект давало введение сыворотки, полученной от скарлатинозных реконвалесцентов [2, с. 150–167]. Неясность этиологии скарлатины в 1930-е годы отражалась на характере специфической профилактики. Поиски создания противоскарлатинозной вакцины начались ещё в первой половине ХХ века. В 1905 г. казанский профессор И.Г. Савченко открыл стрептококковый скарлатинозный эритрогенный токсин в бульонной культуре стрептококков, выделенных от скарлатинозных больных, и приготовил из токсина антитоксическую сыворотку, давшую хорошие результаты при её испытании на больных. В 1905–1906 гг. Г.Н. Габричевский с целью профилактической иммунизации предложил вводить детям стрептококковую вакцину, содержавшую токсин из культуры убитого стрептококка, выделенного от скарлатинозных больных. Учёный наблюдал у привитых детей явления, сходные с начальными симптомами скарлатины [6, с. 38–43]. В 1938 г. американские бактериологи, супруги G.F. Dick и G.H. Dickпри проведении экспериментальной иммунизации установили, что при внутрикожном введении малых доз токсина возникает местная воспалительная реакция, известная как реакция Дика. Она отрицательная при наличии у детей нормально функционирующей иммунной системы, поскольку токсин нейтрализуется специфическими антителами. В 1940 г. В.В. Павлов предложил очистить вакцину серным соединением магния. Исследования по оптимизации вакцины продолжались до тех пор, пока во второй половине ХХ столетия было доказано, что болезнь не требует вакцинации. Только с использованием антибиотиков удалось эффективно лечить пациентов со скарлатиной и избегать осложнений и летальных исходов [7, с. 351–355]. Основными профилактическими мерами борьбы со скарлатиной считались раннее выявление и изоляция источников данной инфекции. Для своевременного и полного выявления всех скарлатинозных больных Отдел лечебно-профилактической помощи детям Наркомата здравоохранения СССР наметил следующие мероприятия: 1 – обеспечение населения безотказной помощью на дому; 2 – организация повторных посещений (через 3, 7, 12 дней) медперсоналом квартир для выявления, своевременного обнаружения и изоляции скарлатинозных больных и контактных с ними детей; 3 – увеличение количества патронажных сестёр для систематического обслуживания больных до госпитализации; 4 – систематическое медицинское наблюдение до полного исчезновения местных и общих явлений всех больных ангиной ввиду того, что ангины часто являлись проявлением стёртых форм скарлатины и могли служить источником распространения данной инфекции. В подозрительных случаях у всех ангинозных больных брали мазок из зева на наличие стрептококка [1, л. 42]. Чем же можно объяснить повышение заболеваемости корью, дифтерией и скарлатиной во второй половине 1930-х годов? Можно предположить, что повышение рождаемости в результате принятия закона о запрете абортов в 1936 г. и существенное расширение ясельной сети за период 1937–1940 гг., когда количество мест в городских яслях увеличилось в 5,7 раза (с 33374 до 19000), в постоянных сельских яслях – в 35 раз (с 1500 до 52643), способствовали увеличению числа контактов и инфицированию детей, в первую очередь, организованных, следствием чего стал рост инфекционной заболеваемости среди детского населения [8, с. 110–115]. Заключение Анализ архивных документов и исследовательских работ позволяет дать объективную оценку ситуации, которая сложилась с острыми детскими инфекциями в период 1930–1940 гг. Педиатры, инфекционисты и организаторы детского здравоохранения уделяли особое вниманию изучению кори, дифтерии и скарлатины, заболеваемость и смертность от которых среди детского населения вызывала большие опасения. Учёные проводили исследования по изучению патогенетических подходов в терапии указанных детских инфекций и мер их профилактики. Разработка специфических антитоксических сывороток позволила повысить эффективность проводимого лечения. Тем не менее, уровень заболеваемости и смертности от кори, дифтерии и скарлатины в предвоенный период требовал дальнейших научных исследований, совершенствования терапевтических и превентивных мероприятий для предупреждения эпидемий детских инфекций.

About the authors

V. Yu Albitskiy

Research Institute of Pediatrics and Children’s Health in Central Clinical Hospital of Russian Academy of Sciences, Moscow, Russian Federation

Email: albicky1941@yandex.ru

S. A Sher

Research Institute of Pediatrics and Children’s Health in Central Clinical Hospital of Russian Academy of Sciences, Moscow, Russian Federation

Email: anastel@mail.ru

References

Statistics